Клуб бега «Парсек»

Перевод главы "An Arctic Adventure (or What I Did on My Winter Vacation)" из книги "A Step Beyound: A Definitive Guide to Ultrarunning".

Сначала голые факты. Игры Айдита-спорт (Iditasport), проводимые в середине февраля на Аляске, включают в себя следующие дисциплины: Айдита-ран (Iditarun - бег) и Айдита-шу (Iditashoe - забег на снегоступах) – и то и другое на полукруге в 72 мили (116 км), Айдита-байк (Iditabike – велосипеды), Айдита-ски (Iditaski - лыжи) и Айдита-три (Iditatri - триатлон) по полному кругу в 115 миль (185 км).

Все участники стартуют одновременно с ледовой поверхности Большого Озера (Big Lake) по укатанной снегоходами трассе, идущей 27 миль на запад (43,5 км), до контрольного пункта на замерзшей реке Большая Суситна (Большая Су, Big Susitna River). На Большой Су трасса соединяется с исторической Тропой Айдита-род (Iditarod Trail) идет по ней 15 миль (24,2 км) с небольшим отклонением к контрольному пункту на Ручье Александра (Alexander Creek), и дальше – через какие-то 10 миль (16,1 км) – к контрольному пункту на Озере Кролика (Rabbit Lake).

Пункт на Озере Кролика последний перед длинным 20-мильным перегоном (32,2 км) до Скуэнтна (Skwentna) – официального финиша для бегунов и снегоступщиков (и незапланированного финиша для некоторых велосипедистов и лыжников!). Лыжники и велосипедисты продолжают и возвращаются на Большую Су по замерзшей реке Йентна (Yentna River) и через 27 миль (43,5 км) выходят на снегоходную трассу, ведущую к финишу на Большом Озере.

По причине жестких климатических условий организаторы требуют от соревнующихся постоянного наличия снаряжения по списку: спальник, рассчитанный на минус 25°F (-30°С), палатку или бивуачный мешок, термозащитный коврик, заправленный примус, влагостойкие спички, котелок на 2 кварты (2,3 литра), налобный фонарь (или просто фонарик для бегунов и снегоступщиков), дополнительный запас еды на день, помимо запланированного, 2 кварты воды в герметических емкостях, и депозит в 100 долларов пилоту кукурузника (или малой авиации) на случай эвакуации. С финиша Скуэентны бегунов и снегоступщиков доставляют назад на Большое Озеро по воздуху, но это входит в стоимость заявки на участие (и немалой, особенно если вы подаете ее, как я, под занавес). И чтобы обратить внимание на весь предстоящий риск, организаторы требуют от участников расписку.

Все это указанное снаряжение должно каким-то образом перемещаться. Перед забегом я взял на прокат легкую палатку и спальник, купил достаточно большой рюкзак, чтобы влез и спальник, достал остальные требуемые причиндалы и все, что в моем представлении могло пригодиться (в основном одежду и дополнительную еду). Все взвесил – 25 фунтов (11,5 кг). Цифра, вроде бы, не крупная. Добавьте эти 25 к моему собственному весу, и я все еще буду легче некоторых видных сверхмарафонцев. Поэтому я даже думал пронести мою поклажу всю дорогу с хорошим временем.

Но, как знают все сверхмарафонцы, цифры сами по себе обманчивы. Конечно, 15 миль (24,1 км) – это не расстояние, если только это не конец 100-мильного пути (161 км). Да и 25 фунтов – не вес, если только они не лежат в рюкзаке у вас за спиной. Чтобы окончательно развеять идею пронести рюкзак весь предстоящий путь, я проделал с ним 8-мильный пробный забег (13 км) по скользкой дороге. В абсолютных цифрах мое время было не такое уж и плохое, но в сравнительном плане оно было ужасным! 90 процентов усилий покрыли только 67 процентов времени. Я был выжат как лимон. Плечи ныли, поясница болела, из-за лямок и застежек я не мог как следует дышать, ноги подгибались.

Но снег и лед трассы позволят загрузить снаряжение на детские пластиковые санки. А санки можно будет тащить за собой при помощи жестких шестов или упрочненных кордом веревок. Шесты или веревки крепятся на подбитом прокладкой поясном ремне. Так будет гораздо лучше, хотя метод и имеет свои недостатки. На ровной поверхности, что составляет основную часть дистанции, санки не будут чувствоваться. Но на спусках они будут вас поддавать, что на самом деле не так хорошо, как кажется. На подъемах груз будет тянуть назад, но не хуже, чем если бы вы несли его на плечах. Слава Богу, на всем участке было лишь несколько настоящих подъемов. Я решил – потащу снаряжение на санях.

Я прибыл на Аляску. Это был мой пятидесятый штат! Теперь я уже был во всех пятидесяти, и более чем в половине из них я участвовал в забегах. Пусть для некоторых это и ерунда, но для меня осуществилась мечта детства. Итак, 30-ти летняя мечта сбылась, когда я ступил на землю Анкориджа. Я на Аляске! Зимой! В суровейшем климате на планете. И, как по снежной глазури рождественского пирога, я пройду здесь свой ультрамарафон! После ужасного бегового года я чувствовал, что мне нужна искра или вызов. То, что всегда дает мне бег. И я получу это в предстоящей гонке.

С холодными забегами у меня были трудности. Возможно, это была идея-фикс – попробовать Айдита-ран. Чувства говорили мне, что когда легкое становится трудным, нужно иди дальше через невозможное. И я решил пробежать на Аляске в середине зимы, именно из-за того, что холодно и трудно. Это будет вызов, который возможно меня уничтожит, а возможно и нет. Психологический вызов, в ответ на который я испытаю не испытанные раньше физические трудности. К тому же были трудности и другого плана: финансовые, связанные с перелетом, закупкой снаряжения и т.д.

Поскольку мысленно я уже решился, то осталось пойти за помощью к моему единственному спонсору – Томасу Эшу (Thomas Ash – более известному как Fish – Рыба), свободному техническому писателю из ассоциации «Эш и партнеры». Не знаю насколько это возможно, но, похоже, тот обрадовался предстоящему забегу гораздо больше чем я. Хотя помощь Рыбы и не смогла покрыть всех расходов, в рамки бюджета все же удалось уложиться. А поскольку среди моих знакомых не встретилось лиц, мечтавших полетать на кукурузнике, и поскольку моей жене Аляска интереса не представляла, сэкономить удалось здорово. Хотя отсутствие жены не позволило обменяться новыми впечатлениями.

Покончив с финансовой стороной, я смог сконцентрироваться на физической и психологической. У меня была хорошая физическая форма уже в начале сезона. За две недели до Айдита-ран я уже выступил в 40 Милях Оухари (Uwharrie 40 Mile). Всю дистанцию я пробежал хорошо (разве что падая местами в объятия гипотермии) и быстро восстановился. Я готовился психологически, перечитывая книги о выживании в условиях холода и просматривая всю предстартовую информацию о Айдита-спорт (тут были и «Зажечь огонь» Джека Лондона, и газетные статьи о наблюдении за лосями). Поговорил с опытными бегунами с Аляски. Мне очень повезло – цепочка друзей вела к бегуну национального класса, который проживал с женой в Анкоридже. Я видел их всего лишь раз мельком около года назад, но незамедлительно получил приглашение разделить их кров. Они покатали по окрестностям, надавали кучу советов, позволили пользоваться своей машиной и стойко терпели все мои причуды. Я в восторге от этих людей. Аляска и ее жители заслуживают восхищения.

Перед забегом возникла неожиданная проблема. Я решил не брать санки в самолет, а купить их на месте. Но, объездив весь Анкоридж несколько раз, смог найти только упряжь для саней, но самих саней не было. Я позвонил Бруку и Рите Вейд (Brooks and Rita Wade), аляскинцам, участникам забега Айдита-ран, чтобы узнать, где можно достать санки. У них были лишние, которые они и согласились привезти на предстартовую тусовку в четверг. Проблема отпала.

Утром перед забегом я чувствовал себя хорошо отдохнувшим. Дважды попробовал тянуть санки, посмотрел забег собачьих упряжек, полюбовался ледяными скульптурами, ввернул шипы для льда и снега в подметки кроссовок. Я полностью осознавал все возможные сюрпризы, связанные с холодной погодой. До старта меня подбросил на машине один из участников Айдита-ран. Для него это был только второй ультра-забег. После проверки снаряжения мне пришлось ждать старта около полутора часов, которые ушли на заправку гаторейдом (сок-раствор электролита) и еду. Я был взволнован до внутренней дрожи. Это был не озноб, это – возбужденное ожидание. Температура была 12°F (-11°C).

Наконец – старт. Какая толчея. Какой хаос. Здорово! Мы все выстроились под флагом для фотографии. Денек был ясный, морозный и замечательный. Нервозная дрожь передавалось между атлетами. Более чем 60 участников со всем снаряжением заняли приличную площадь. В основном были велосипедисты. Они стояли первыми, поскольку будут самыми быстрыми на старте. Далее – лыжники со своими лыжами. Потом бегуны и снегоступщики с санями. Все было ново и ни на что не похоже. Радостью была даже возможность лишь только поучаствовать в старте. Ко мне вернулось уже как год забытое чувство чего-то грандиозного. Здесь были такие же избранные люди в такой же обстановке. Магическое поле образовалось в воздухе. Если бы только описание смогло передать реальную картину.

Мы стартовали. Я бежал по ледяной глади Большого Озера и видел впереди гору Суситна. Она задавала мне основное направление к контрольному пункту на Большой Су в ее подножии. Немыслимо далеко гора поднималась на горизонте во всем своем белом великолепии, хотя и всего на трети всей предстоящей дистанции.

Участок, проходящий по Большому Озеру, я полностью оценить не смог. Во-первых, перед стартом я выпил слишком много гаторейда и был вынужден часто останавливаться по физиологическим потребностям. Во-вторых, две мои предстартовые попытки тянуть санки не научили ничему. Нужно было разобраться во всех их нюансах, уловках и ухищрениях. Так, санки иногда переворачивались на ровной лыжне, но иногда не переворачивались, налетев на серьезные ухабы. Если вы не верите в одушевленность предметов, то попробуйте тянуть санки на Аляске. Они жили своей жизнью. Я смог сосредоточится на трассе только после 12-мильного (20 км) усмирения их норова путем должного управления и переупаковки. На мне были толстые хлопчатобумажные рейтузы, двойные носки, кроссовки Риибок Марафон Рейсез (Reebok Marathon Racers) с шипами в подошвах и с резиновыми бандажами с выдающимися вперед шипами, называемыми Спайкиз (Spiky's). Я надел толстую рубашку с длинными рукавами из полипропиленовой ткани (polypro), флисовую полярную куртку, рукавицы из полипро и флисовую полярную шапку-колпак. Температура тела была в норме – тепло без пота. Я постоянно проверял руки, ноги и открытые части лица на предмет обморожения. Хорошо, что у меня уже был опыт нескольких забегов при минус 10. Поэтому пока все было знакомо. Но что будет потом, после наступления темноты? А пока я наслаждался каждой секундой своего существования – день был отличный, компания тоже.

Выяснилось, что многие велосипедисты тоже вынуждены были бороться с санями, как и я. Нередко я проходил группы участников, которые приводили в порядок велосипеды, переупаковывая груз или вынимая его откуда-то. На 18-й миле (29 км) я нагнал Роба де Вэлайс (Rob DeVelice), действующего чемпиона и рекордсмена трассы. Он шел один и достаточно резво. Я был благодарен ему за его советы перед стартом, и вначале мы бежали вместе по Большому Озеру. Из-за грохота санок за спиной разговаривать было почти невозможно, посему, пожелав друг другу всего наилучшего, мы расстались.

Отрезок до реки Большая Су был, наверное, самым тяжелым. Здесь встречались протяженные, до 50 ярдов (почти что 50 м), почти всегда обледенелые холмы. Брать их было трудно. На этом отрезке попадалось много «скоростных ухабов», как я их называл. Скоростные ухабы представляли собой серии прибрежных бугров около 4 футов высотой (1,2 м). Тем, кто бежал 50 миль (80 км) Горного Мазохиста (Mountain Masochist), они напомнили бы «танковые ловушки», разве что ухабы шли тесней друг к другу, да и было их больше.

Это могло бы быть даже забавным, если бы не тяжелые санки, тянущие меня назад кордовыми веревками. Во время последних двух шагов вверх веревки натягивались, и сани замедляли. Их приходилось еще тянуть на первом шаге вниз (они то продолжали подниматься вверх), но потом на первом шаге вверх сани толкали в поясницу шестами со всей своей набранной под уклон энергией. Это раздражало до тех пор, пока я не стал воспринимать ситуацию как должное. Как особенность данной гонки. Как обогащение моего опыта в забеге на Аляске. Все другие неудобства я рассматривал в таком же ключе – это помогло обратить негатив в позитив или как-то нейтрализовать. Да, возможно, были еще неудобства, но это было частью моего Аляскинского вызова.

Довольно долго я пытался углядеть лосей, но тщетно. Мои ощущения на пути к Большой Су еще были новыми, и я был свеж. В других забегах такое встречается не часто. Я мог наслаждаться торжественным спокойствием вокруг, безмятежностью с долей угрозы и должной мерой разнообразия. На крутом ледовом спуске к замерзшей Большой Су я отцепил санки, зная что они все равно перевернутся, и пустил их перед собой. Они понеслись с ледяного бугра, набрали скорость, ударились в обледенелый снежный вал, отскочили от него и, наконец, вылетели на реку. Они не перевернулись ни разу! Спустившись вниз, я их пристегнул. Уж теперь-то осталось только пересечь реку, и будет первый контрольный пункт. Не пробежал я и десяти ярдов, как санки перевернулись без какой-либо на это причины. Осталось только рассмеяться.

В палатке контрольного пункта я воспользовался возможностью намешать литр виноградного гаторэйда с его же полулитром, поел бутербродов с сыром и пожевал плитку Стокер, поскольку они более мягкие на холоде, чем Пауэрбарс. Вокруг стоял гвалт, кругом были велосипедисты. Присутствовал тот беспорядок, который убеждает вас, что есть в мире прекрасные вещи, и перед вами одна из них. Позже вспомогательные контрольные станции подтверждали такое ощущение, хотя народа уже было не много, и гонка шла к концу. Через 11 минут я был в пути к Ручью Александра.

Здесь мы бежали в основном по вымерзшим болотам, лужам и маленьким озерам. Болота представляли собой открытую местность со встречными ветрами, которые нас выхолаживали. Это достаточно ровный участок, но с «луночным» эффектом. Велосипедисты наедались им досыта каждый раз, когда колеса пробивали непрочный снежный наст. В болотах – а там их было много – воздух был влажен, но бежать было неплохо. Мне понравилось. Можно было видеть всю вереницу участников как впереди, так и сзади не менее чем на полторы мили. Видно было тех, кто падал на плохих участках и ускорялся на хороших. Слева (на юге) поднимались зовущие горы, и иногда справа мне удавалось различить гору Мак-Кинли. Видимость была отличнейшая.

Когда болота или озера кончались, трасса шла через леса. Начинались холмы, либо короткие и крутые, либо длинные и пологие, с извилистыми подъемами и переворачивающими санки спусками. На замерзших болотах снег казался только в дюймы глубиной, потому что местность была ровная (но местами были глубокие участки, где я проваливался по щиколотку, голень или колено). В лесу снег был мягче и глубже, часто встречались заносы в причудливых местах и причудливых формах. Я слышал разговоры о том, что нередко у бегунов в гонках начинаются галлюцинации, но считал их глупыми. Но если постоянно бежать во всем этом белом, то наступает эффект лишения восприятия. И можно допустить, что мозг захочет воссоздать какие-либо фигуры из всего этого жуткого снега вокруг. Нередко мне казалось, что я бегу через зловещую галерею современного искусства, полную скульптур, всех в белой и коричневой гамме, достаточно красивых.

Эта часть трассы мне понравилась. Только я уставал от открытого пространства болот, как начинался более трудный лесной участок, и когда он надоедал, снова шли легкие болота. Смакуя таким образом свои впечатления, я подошел к Ручью Александра.

Там я отдохнул подольше. Поел сухофруктов, шоколадку Стокер и заправился гаторейдом. Солнечные очки я заменил на мои обычные. Также я надел полярную флисовую куртку поверх всего остального, натянул вторые рейтузы, рукавицы полипро сменил на перчатки полипро и надел на них неопреновые рукавицы. Я твердо решил не замерзать. 15 отчаянных минут я потратил на поиски основного фонаря, который я, должно быть, потерял где-то на первых суматошных 12 милях, и литиевых батареек. Я достал запасной фонарь, сунул его в задний карман и отправился дальше. Путь шел к Озеру Кролика, последнему контрольному пункту перед финишем.

Через полчаса стало темно. Но луна во второй четверти, обилие белых поверхностей и в основном открытые места позволяли бежать без фонаря. Трасса стала менее людной, поскольку атлеты растянулись и собирались только на контрольных пунктах. Одним из преимуществ ночного бега и открытых горизонтов была легкость восприятия соревнующихся впереди и сзади (если они, конечно, пользовались фонарями). Только я привык к темноте и одинокому бегу с ориентиром по снежным фигурам, как вдалеке впереди увидел какой-то отблеск. Из любопытства я пошел на него. Постепенно, по мере приближения, даже заметил впереди более сильный неподвижный свет. Приблизился еще, и первый свет исчез в палатке. Через несколько минут я достиг контрольного пункта на Озере Кролика.

Во время этого последнего прогона я почувствовал, что пальцы на руках теряют чувствительность. Неопреновые перчатки не спасали. В палатке контрольного пункта я их снял и надел полипро-рукавицы на полипро-перчатки. Снял обувь проверить носки. Кончики пальцев были только слегка влажные и теплые. Тогда все в порядке. Выпил чашку горячего шоколада, поел еще сухофруктов, откусил плитку Стокера, подзаправился гаторейдом, надел ветровку Гор-Текс (GoreTex) и в путь. Я был очень возбужден: следующая остановка – финиш. Мое испытание подходило к концу.

Адреналина хватило миль на 5 (8км), что позволило мне опередить двух первых лыжников и одного велосипедиста. Но за этим наступили 15 миль холодной реальности (24,1 км). Сбавил шаг, поел сухофруктов, попил и попытался разглядеть в окутанном тенями лесу причину одиночных потрескиваний веток. Чувствовалось, что температура действительно упала. Хотя было только минус пять (-20°С). По ощущению казалось, что стало холоднее, поскольку мои спускающиеся по краям рта усы были забиты льдом, да так, что я не мог как следует потереть нос. Дул сильный ветер с замерзших болот.

По мере приближения к финишу трасса некоторым образом изменилась. Она шла по прямой. Я мог видеть через впереди расстилающееся болото, как она проходила прямо через деревья по другой стороне небольшого холма. Далее трасса шла по прямой через другое болото и по подъему следующего холма. И так далее.

Я так отвлекся тем, что у меня было под ногами, и высматриванием лосей, что не заметил, как проскочил маркер трассы. Начались поиски. Я пробежал около двух часов, прежде чем ясно его увидел. Но волнения не было, поскольку я шел по следам велосипедистов. Наверное, было бы легче, воспользоваться фонариком, но хотелось испытать дополнительные трудности. Вдали я увидел направленный на меня свет. Участок был очень обширный, чтобы понять по следам велосипедистов впереди и по огням сзади, что я нахожусь на правильном пути. Наконец я стал различать маркировку. Ну, слава Богу. Я знал, что уже подходил, но еще не совсем, да и соперники могли быть близко. Пришлось прибавить скорости.

Мой финишный «спринт» продолжался около двух часов, но этого было достаточно, чтобы удерживать позади велосипедиста, который все же обогнал меня перед самым пересечением реки Скуэнта. Над головой пылало северное сияние. Я любовался видом плавного и перемежающегося танца пылающих, плывущих в небе облаков.

От Озера Кролика, казалось, я бежал вечность. Но пересечение реки означало почти что финиш. Как и все действительно хорошие вещи, мой Айдита-ран подходил к концу. Наконец-то я добрался до приюта на Сукуэнте. Я сделал это, и не только сделал – гонка прошла отлично. Температура моего тела была в норме на всей дистанции. Я был сухой и теплый. Немного немели пальцы рук, но ничего существенного. Я принял поздравления добровольных помощников и некоторых отдыхающих велосипедистов. По крайне мере, 98 процентов всего пути я бежал. Я чувствовал себя сильным и бодрым и ни разу не испытал дурноты. Если бы еще побить рекорд Роба, но его время было недостижимым. Я выложился здорово, но все же не добрал более полутора часов до рекорда.

В приятном расположении духа я вошел в хижину приюта, чтобы переобуться. Увы, меня ждало неприятное открытие. Несмотря на отсутствие каких либо симптомов, пальцы на ногах были отморожены. Поскольку я проверял ноги на Озере Кролика и холода или онемения не чувствовал, обморожение наступило от ограниченной кожной циркуляции из-за плотного прилегания бандажей, несущих Спайкиз. За весь путь я ни разу их не снимал. Не желая паниковать, я быстро переобулся в теплые носки и просторную обувь, и стал торжественно ждать наступления дня, утреннего полета на Большое Озеро и дальнейшего возвращения в Анкоридж. Ночь прошла за приятными беседами с бывшими соперниками и помощниками. Я поздравил Роба, в Айдита-ран он пришел вторым, немного опередив Шона Лайонза (Shawn Lyons) – первого атлета Айлита-шу. Год назад впереди Рона был Шон.

Утром, чтобы мы не забывали, в какой пустыне холода мы находимся, мать-природа преподнесла нам сюрприз. Несмотря на сравнительное спокойствие здесь, в Анкоидже задул сильный порывистый ветер. И самолеты до Скуэнтны не могли взлететь. Поэтому мы просидели в избушке еще день и ночь. С волнением я рассказал медсестре об обморожении. Меня пожалели и оказали возможную помощь. Я воспринял как шутку судьбы то, что в этот год я оказался самым быстрым на ногах от Большого Озера до Скуэнтны, и что все эти люди подстраивались под мой график. Но самое ужасное – помимо обморожения, которое не вызывало боли, но было чрезвычайно противным, я чувствовал себя великолепно. Даже обычное растяжение связок в лодыжке, которое будет жечь огнем, не беспокоило меня. Думаю, это было не плохо, хотя последствия обморожения только начинались.

День и ночь проходили, три маленькие избушки собрали в себе 25 человек. В Айдита-ран на старте было 11 участников. На финиш пришло тоже 11. Стопроцентное завершение. Насколько трудным это могло быть? Из снегоступщиков финишировавших было двое – Шон Лаонз, ветеран Айдита-спорт и прошлогодний победитель, и Рон Хоффман из Бостона. Обмотки Рона тоже оказались тесноваты, как мои Спайкиз, и он тоже получил обморожение, хотя и меньшее.

В избушке было трудно найти комфортную температурную зону. Возле печки было жарко, но возле двери (почти рядом) холодно. Беседы шли захватывающие. Опасность! Ее поиски были ошеломительные. Я только мог слушать с открытым ртом. Никого ничуть не волновало, в какой глуши нам приходится сейчас сидеть. Для многих это было хорошим поводом отдохнуть, поболтать и лишний раз поесть.

Выйдя раз из эфемерного тепла в звенящую прозрачность 20-ти градусного предутреннего воздуха, я увидел над головой блеск северного сияния. Оно покрывало все небо. Фосфоресцирующий туман скользил, ускорялся и усиливался, затем угасал, перемещался, ускорялся и усиливался в другом месте – почти сюрреалистическая картина по потолку мира. Она располагалась так близко, что, казалось, я мог протянуть вверх руку и схватить пригоршню сказочной россыпи. Я даже попробовал. Такой момент стоил всей поездки.

Утром попозже, наконец, прилетели самолеты, и мы отправились на Большое Озеро. Сам полет уже был приключением. Как и всякий турист, я радостно щелкал затвором своего фотоаппарата. Путь по воздуху, казалось, был короче. Сверху я увидел двух лосей, но на трассе не встретил ни одного. На Большом Озере я сфотографировал ноги – «Пускай это с вами не случится!» - таково будет предостережение этой гонки. Затем Рон Хоффман и его жена подвезли меня до Анкориджа

Почти две недели я уже дома. Начал бегать снова (болезненно) чтобы вернуть жизнь в отмороженные пальцы на ногах и уменьшить количество поврежденных тканей. Стоило ли это всего? До последнего цента и доллара, до последнего оха и вздоха. Я пошел на серьезные расходы, как финансовые, так и физические, но я горжусь сделанным. Конечно, и обморожение дало какой-то положительный результат. Оно дало мне более чем осязаемую память всего положительного в той гонке.

Я расценивал гонку как приключение, и ни одно истинное приключение не обходится без риска. Не избежал этого и я. Теперь каждый раз, чтобы вспомнить Айдита-ран, мне будет достаточно взглянуть на ноги. Директор соревнований выражает сомнение по поводу будущего Айдита-ран, в основном из-за таких случаев, что произошли со мной. И он попросил меня предостеречь читателей. Вот я вас и предостерегаю. Обморожение может наступить без каких-либо симптомов (как холод и онемение) по причине нарушенной кожной циркуляции – из-за тесных носков или обуви, крепежа снегоступов и бандажей Спайкиз.

Я знаю, директор заботится о здоровье атлетов, но он продолжает устраивать соревнования на Аляске в середине зимы. Контрольные пункты были расположены достаточно часто, и забота устроителей и добровольных помощников заслуживает благодарности. И моя травма никак не связана с какой-либо их оплошностью. Бегуны были подготовлены наилучшим образом. Мы прошли только половину пути лыжников и велосипедистов и на контрольных пунктах оценили всю заботу о нас.

Я провел хорошую гонку по льду и снегу. Что-то я себе доказал. Это было соревнование, но больше соревнование со свистящим ветром, продувающим одежду, и жестким снегом в лицо; с белой мягкой равниной, где я находился; с ледяным холмом, на котором я поскользнулся и с которого съехал на пятой точке; с ограничениями в еде, укрытии и возможной помощи в удалении от контрольных пунктов; с постоянным анестезирующим холодом, терпеливо ждущим возможности вас укусить. Это была велика гонка, великое приключение.

Eric Clifton, “An Arctic Adventure (Or What I Did on My Winter Vacation)”
перевод: И. Сложеникин, 2006 год
«A Step Beyond: A Definitive Guide to Ultrarunning» edited by Don Allison,
ISBN: 0-9742311-2-6
UltraRunning Publishers, www.UltraRunning.com

Комментарии

Пока еще нет комментариев. Вам необходимо представиться, чтобы оставить свой комментарий.